— У вас даже по улицам ходят по каким-то правилам? — удивилась Мия. — А зачем это нужно?
— Это у нас власть такая, — ответил я. — Ей нравится создавать разные правила, а за нарушения их брать штрафы, так она дополнительные налоги себе на хорошую жизнь скапливает. А собирают эти штрафы стражи, которым выдают такие специальные полосатые палочки, чтобы их издалека было видно. Они находя укромное место, прячутся и ловят всех, кто там ходит и ездит. Выскакивают из-за кустов, палками машут, и все им подчиняются.
— Глупо как-то, — заметила Мия, — идти по улицам и смотреть с опаской по сторонам, не бежит ли кто навстречу с полосатой палочкой. Возьмут, остановят и потребуют у тебя деньги, потому что ты как-то не так идешь.
— Ну, вот такие у нас власти, — пожал я плечами. — Они с утра до глубокой ночи сидят и размышляют, как у простого народа денежку отобрать, вот и выдумывают много чего. То объявят, что у нас люди живут очень долго, поэтому старость надо отменить, чтобы все работали до самой смерти, то введут сбор на то, чтобы дома каждому ремонтировать.
— А вот это уже хорошо, когда кто-то помогает, — решила Мия. — Разве это плохо, если к тебе придут строители и все отремонтируют?
— Не могут строители ничего ремонтировать, — вздохнул я. — Им не на что. Правительство все деньги, которые собрали на ремонт, себе на зарплату тратят и на содержание этого фонда.
— Но как они это сделали? — удивилась Мия. — Разве такое можно?
— У нас все можно, — грустно усмехнулся я. — Страна такая. У нас даже образование сделали такое, чтобы люди думать перестали, вот они и не думают.
Мы шли по странному лесу. Деревья карябали своими вершинами желто-лимонное небо, на котором торчало голубое солнце и, подслеповато щурясь, смотрело вниз. Под деревьями черная земля, ни травы тебе, ни мха, ни даже палых листьев — только чернота. Ни насекомых, ни мелких животных — ничего. Идти было легко и приятно, но как-то все вокруг настораживало, я все время подсознательно ждал, что из-за какого-нибудь огромного ствола выскочит какой-нибудь урод в маске и потребует бабки. Или еще хуже, вылезет дикий зверь и схарчит тебя на свой завтрак.
Автомат я давно вытащил из рюкзак и перевел в боевое положение, мало ли что. И дождался. Сначала послышалось далекое многоголосое завывание.
— Ты слышишь? — спросила Мия. — Это к нам направляются дикие звери. Я тут поискала информацию по этой планете. Она открыта недавно, плохо изучена, но сказано, что здесь какой-то космической расой проводились генетические эксперименты, несколько раз создавались разумные существа, но они все со временем снова возвращались в дикое состояние. Цивилизацию развили только эти, как ты называешь их — краснокожие, и то только потому, что с самого своего создания постоянно ведут разрушительные войны. За все время своего существования без войны аборигены жили всего несколько месяцев. В этом лесу, как сказано, находился центр, где проводились генетические эксперименты над местной фауной и флорой. Как я поняла, здесь пытались изменить планету под существование другого вида, который должны были привезти из космоса.
— Ну, это нормально, — я вслушивался в приближающийся вой. Если это обезьяны или им подобные, то будет трудно. — На моей родной планете та же беда, и года не наберется без войны со дня сотворения, так что этим меня не напугаешь, как и тем, что кого-то под что-то реформировали. На моей планете живут четыре расы людей и все они сотворены разными пришельцами, и это если не считать многочисленных вымерших популяций, вроде кентавров, ламий…
Договорить нам не дали, из-за ствола выскочила краснокожая обезьяна, чем-то неуловимо похожая на павиана, и зарычала, показывая вполне себе приличного размера острые клыки. Через пару мгновений рядом с ней появилась еще одна, плотоядно облизываясь. А еще через минуту меня окружил уже целый десяток огромных обезьян.
— И чего? — спросил я. Внутри я сильно струхнул. Одно дело воевать против людей, и совсем другое против дикого зверья, объединённого в стаю. Шансов на выживание точно меньше. Умному объяснить проще, чем дураку. Разумному существу показал дубину, рассказал о последствиях, и он, почесав тыковку, тебя поймет и отправиться своей дорогой, а вот с дураком этого не получится, потому как не поймет. Дурак все происходящее в этом мире воспринимает только через свой личный опыт, и если в нем не было боли от дубины, то для него она ничего не значит. — Какие-то проблемы?
Обезьяны были крупные, размером с хорошую гориллу, соответственно это двести килограмм одних мышц, такие порвут меня как грелку, если им дать такую возможность.
— А у меня вот что есть, — я показал автомат, направил его на стаю и хмуро рыкнул. — Идите к другим, а то всех поубиваю, я плохой мальчик.
Обезьяны как-то странно переглянулись — типа, не дурак ли я, чего молотит, зачем? И тут сзади я услышал громогласный рев, который перекрыл мой слабый рык раз так в десять. Я оглянулся и увидел огромную, метра в три, такую же обезьяну, явно их пахана, или того хуже, мамашу.
— У меня нет информации об этих зверях, — услышал я в своей голове голос Мии. — Давай от них уйдем, пусть они кого-нибудь другого съедят.
— Да я бы с удовольствием ушел, — ответил я, отступая к дереву, чтобы его ствол прикрыл меня от нападения сзади. — Да только мне кажется, что они считают меня своим обедом, так что могут не дать уйти, и вообще они мне не нравятся.
Большая обезьяна взревела громовым голосом, и по этой команде стая понеслась на меня, ревя и подпрыгивая. Я начал стрелять, патронов осталось мало, поэтому сначала бил одиночными, а когда понял, что не успею всех убить, начал лупить очередями. Последнюю обезьяну убил, когда она уже сбила в прыжке меня с ног.
Хорошо мне досталось, я прокатился несколько метров и встал весь в крови, хоть и чужой. В груди, куда пришелся основной удар, что-то хлюпнуло и по всему телу разлилась боль и слабость. Господи, больно-то как!!! Шлем с головы слетел и укатился куда-то, так что я еще и приложился головой. Были бы мозги, точно бы сотряс, а так только стало неприятно и очень тяжело.
Я встал, сначала на четвереньки, потом кое-как поднялся на ноги, глаза были залиты кровью, начал их протирать, в итоге стал смотреть на мир сквозь кровавую корку. Залез в рюкзак, достал аптечку, приложил к руке, и она начала в меня стрелять своими иглами, через минуту от влитых в меня наркотиков я пришел в себя и выпрямился. Внутри перестало булькать и скулить, в голове просветлело, я промыл себе глаза водой из фляжки, посмотрел перед собой и увидел огромную обезьяну, внимательно меня разглядывающую. Она сидела на земле в паре метров от меня, ее глаза были огромными, как блюдца, и горели яростным огнем.
Честно говорю, я чуть не обмочился, да и не только, со мной медвежья болезнь едва не приключилась. Нет, такой точно нельзя детям показывать, и мне тоже. Как сдержался, непонятно. Глаза огромные, черные, а внутри них тлеют красные огоньки. Смотрела обезьяна на меня внимательно и как-то вдумчиво, видно, что не дура, и понимающая, что я не дурак. По крайней мере мне так показалось.
— Может как-то договоримся? — спросил я, лишь бы не молчать. — Прости, конечно, что твою братву покрошил, но они первые на меня набросились. Нет, я понимаю, конечно, что они мне добра хотели, но уж больно как-то активно. Да и гопников я с дества не люблю, имелся неприятный опыт.
Обезьяна громко что-то проворчала. Типа, понимаю, сама такая, но ты все равно не прав. И я понял, что драка неизбежна. Только вот воевать мне нечем, автомат, вон, лежит от меня в трех шагах у дерева, до него не дотянешься, да и толку от него, патронов-то нет.
— Что делать? — спросил я мысленно у Мии.
— Бежать, — так же кратко ответила она. — И как можно быстрее.
— Не знаю, как у вас, а у нас от дикого зверя бегать не рекомендуется, — проговорил я, задумчиво разглядывая обезьяну. Из оружия у меня имелся только нож на поясе, хороший, крепкий штык-нож, да только для этой громадины такой клинок как зубочистка или иголка. Больно уколоть можно, а вот убить вряд ли. Эта милая обезьянка весила как минимум тонну, а в ширину была больше метра, ножом ни до одного внутреннего органа не доберешься. Капец. Страх понемногу прошел, и даже как-то захотелось жить с каким-нибудь хорошим человеком, лучше всего с девушкой, примерно 105 на 65 и на 98.