Я тут же вспомнил о Дикуле, нашем цирковом артисте, который сломал себе позвоночник, и когда очнулся в больнице ощутил жуткую непереносимую боль. Он тогда попросил друзей принести ему водку и сразу выпил всю бутылку, а потом пил несколько дней, стараясь не выходить из алкогольного опьянения, и тем самым спас себя и свою психику от разрушения.

Я не знаю, сколько в этот раз пробыл без сознания, но когда очнулся в следующий раз, то ничего не изменилось, я по-прежнему лежал на чем-то мягком и теплом, и мне было также скверно. Правда, наверное, уже не так хреново как раньше, потому что боль стала терпимее, хотелось меньше, а вот жрать захотелось так, что я готов бы кусать свои губы.

— Ты снова очнулся? — услышал я снова голос Мии. — Не теряй сознание так часто, милый. Мне так одиноко.

— И на фига мне это надо? — на этот раз я смог прохрипеть довольно связно. — Я про то, что не терять сознание.

— На фига? — девушка на мгновение задумалась, видимо пытаясь понять значение моих слов, потом ответила. — Мне без тебя плохо. Без тебя я умру. Без тебя мне нет смысла жить. Мне кажется, я люблю тебя. Пожалуйста, не умирай, не оставляй меня здесь одну. Здесь так страшно без тебя.

— Ладно, так и быть, не умру, но это в последний раз, — прохрипел я. — Пить дай, а то так есть хочется, что переночевать негде.

Мне в губы снова сунулся твердый край фляжки, и я попил, в моих мозгах чуть просветлело, а боль ушла еще дальше на второй план. В желудке забулькало, что-то там снова отозвалось жуткой резью, такое обычно бывает, когда порваны кишки, а это почти всегда смерть.

— Где мы? — спросил я, открывая глаза. Нет, нафиг было это делать? Мало того, что веки были тяжелыми, как свинцовые пластины, так еще и на глаза кто-то гадкий насыпал мелкий розовый, больно ранящий сетчатку, песок, да и видел я все в кровавом свете — то ли освещение здесь было такое, то ли что-то не так было с моими глазами.

— Мы находимся в подвале разрушенной крепости, — ответила девушка. — Ты сражался с этими зверьми до тех пор, пока они не ушли, а потом упал и умер, причем на этот раз сделал это по-настоящему — у тебя не билось сердце, ты не дышал. Я очень расстроилась. Тот искин в исследовательском комплексе, который сделал для меня тело, он же говорил мне, что тебя сейчас будет невозможно убить, а ты умер. Я сначала пыталась сделать тебе искусственное дыхание, непрямой массаж сердца, но твое тело только тяжелело и становилось все более холодным. Я сидела над твоим остывающим телом, плакала и думала о том, чем и как себя убить, потому что без тебя мне не хотелось жить. И когда я нашла среди мертвых тел этих жутких зверей твой нож, то очень обрадовалась. Я уже хотела воткнуть его себе в сердце, но тут ты неожиданно захрипел и у тебя начались конвульсии, причем такие, что я испугалась, что ты разобьешь свою голову о брусчатку, которой выложена вся крепость, тогда я положила ее на свои колени и стала молиться. Я ничего не знаю о боге, но я молила его, чтобы он не забирал тебя от меня.

— И тогда я перестал биться о брусчатку и начал биться о твои колени, — пробурчал я. С каждой минутой мне становилось легче, боль уходила, дышать становилось легче, хотя мне по-прежнему было хреново. А еще, чем лучше мне становилось, тем больше хотелось есть и пить. — Так?

— Не так, — Мия вздохнула. — Ты опять потерял сознание, а потом терял его много раз. Я не знала, что делать. У меня нет информации в банках данных как поступать в таких случаях. Я нашла только в одном месте совет одного медика, там было написано, что если вы не знаете как поступить, то не делайте ничего. Пройдет время, и вам станет ясно как поступить. Я так и сделала. Просто сидела и ждала, чем все закончится, и плакала.

— Милая, а давай-как мы закончим на этой позитивной ноте твои воспоминания и просто поедим, — предложил я. — Моя смерть — история, наверное, интересная, и я готов ее слушать бесконечно, да только кушать очень хочется.

— Ешь, я подумала о том, что если ты все-таки оживешь, тебе захочется кушать, и подготовилась, — девушка сунула мне в руку кусок сырого мяса. — Кушай, к сожалению, это все, что у нас имеется. Я же знаю, что ты всегда хочешь есть.

— А где мой и твой мешок с пайками? — спросил недовольно я. — Где наша настоящая еда?

— Мой они, кажется, разорвали, а твой мешок утащили эти гадкие твари, — заплакала девушка. — У нас с тобой вообще ничего не осталось, кроме твоего ножа. Я знала, что ты попросишь есть, потому отрезала кусок плоти от одного из мертвых зверей. Я что-то сделала не так?

— Понятно, все так, ты не виновата, — я понюхал мясо и понял, что в таком виде его есть не стану, несмотря на жуткий голод. — Этого нам пока есть не надо, может быть потом.

Я попробовал встать, с помощью Мии мне это кое-как удалось, и осмотрелся. Находились мы действительно в каком-то довольно большом подвале. Здесь было светло от широких полос, нанесенных на стену то ли фосфором, то ли чем-то подобным светящимся. В углу находилось что-то вроде каменной раковины, у нас на Земле это бы использовалось в качестве туалета, может и здесь эта штука устроена для того же, но мне было не брезгливости, для меня главным, что там бежала вода. Я дошел до раковины, наклонился и начал смывать кровь и грязь со своего лица и рук, а потом с наслаждением справил свою нужду, после этого напился и вернулся обратно к девушке. А чего? Никто из унитаза воду не пил? Так это же просто, крышку снял и…напился. Впрочем, чего это я? Кто живет в тепличных условиях, тот не поймет

Мия сидела на каменном возвышении, я бы назвал это топчаном, и смотрела на меня своими огромным нежными глазами. У меня даже сердце забилось часто. Эх, если бы не слабость, я бы ее обнял, поцеловал, да и гори все сними пламенем. Увы, не могу.

Я подошел, сел с ней рядом, взял ее за руку и задумался. Определенно это помещение вызывало у меня ассоциацию о тюремной камере, впрочем, наверняка это она и была, уж слишком здесь все просто. Топчан, унитаз, сумрачный свет. В тюрьме я еще не сидел, как-то не получилось, но представление о внутреннем интерьере имел, знакомые парни рассказывали. Двери не было, только пустой проем, но я как-то не сомневался, что она здесь имеется. Может поднимается в пазах или опускается. Кто их знает, инопланетян, что они придумают.

— А где те звери, что меня чуть не убили? — спросил я. — Ты что-нибудь знаешь?

— Они не пошли внутрь этого здания, когда я тебя потащила на себе, — покачала головой девушка. — Наверное, поэтому мы все еще живы.

— Да уж, — буркнул я. — Не знаю как ты, а я жив только наполовину.

— Потому что ты меня защищал, — вздохнула Мия. — А я пряталась за твоей спиной и ничего не делала.

— Ну да, ну да, — согласился я. — А как я здесь оказался?

— Я тебя притащила, — девушка посмотрела на меня как на идиота. — А как же еще?

— Ну, если учесть, что вешу я килограмм восемьдесят, — произнес я, — а ты меня тащила, то силы у тебя немало. Так?

— Я не знаю, — потупилась Мия. — Я просто взяла и понесла тебя.

— И знала куда нести? — уточнил я.

— Знала, — покивала девушка. — Повсюду были следы этих тварей, а у этого здания их не было. Логично предположить, что это место они не любят.

— Осталось только узнать, почему, — я напился. — Может ты не знаешь, что звери обычно боятся идти туда, где чувствуют опасность.

— Не всегда то, что опасно для зверей, опасно для разумного существа, — заметила Мия. — Обычно так и бывает.

— Н,у если только для разумного не опасно, — с сомнением проговорил я. — Осталось найти этого разумного и последовать за ним.

— Я разумна, — гордо ответила девушка. — Потому что обладаю развитым разумом.

— Ну, тогда у нас все хорошо, — я подошел к проему и выглянул в коридор. Тихо, спокойно, никого не видно. — Скажи, почему звери тебя не тронули?

— Я думаю, что они испугались тебя, — ответила Мия. — Ты многих из них убил, и даже когда упал, они все равно боялись к тебе приблизиться. Я, конечно, боялась, но в то же время понимала, что без тебя мне на этой планете не выжить. Значит, надо было как-то тебя спасать. Вот я подошла, подняла тебя и понесла. Сама не знаю, как у меня хватило на это сил, может действительно мое тело тоже изменил искин комплекса, сделал сильнее, быстрее.